Поперек лесенки, между перилами, была натянута красная ленточка. Сейчас сюда все придут, и, конечно, пускать станцию будет не он, Волли, а всякие отличники. Так уж устроен мир. Он, Волли, старался, старался, а теперь…

Нет, Волли не мог вынести такую несправедливость! Поэтому он шмыгнул под ленточку, в два прыжка одолел лесенку и вбежал в здание станции — в ту самую будку, которая теперь называлась машинным залом.

Через минуту-другую внизу, у лесенки, началась сутолока. Пауль Киви, пощелкав ножницами, перерезал алую ленточку и вместе с директором и лучшими из лучших строителями-отличниками вошел в будку.

В машинном зале сразу стало тесно. Волли всегда жалел, что этот домик такой маленький — четыре шага в ширину и шесть в длину, а для директора еще меньше, потому что у него ноги длинные. И если сначала Волли собирался спрятаться, то теперь понял, что из этого ничего не выйдет. Оставалось полагаться на вдохновение. И оно снизошло.

— Добро пожаловать, — радушно сказал Волли и подал инспектору Киви гаечный ключ: Волли слышал, что, когда что-нибудь пускают, самому главному вручают ключи.

Инспектор улыбнулся и вежливо поблагодарил.

— Поднимите щит, — скомандовал директор.

И, чтобы все поняли, кто здесь самый главный, Волли метнулся к двери и заорал с порога:

— Эй, поднять щит!

Вероятно, так кричали лихие капитаны во времена парусного флота. Волли даже чуть не крикнул: «Поднять паруса!»

— Готово! — ответил кто-то снизу, от лотка.

— Открой направляющий аппарат! — сказал Андресу директор Каэр.

Андрес с трудом повернул колесо — такое, вроде руля автомашины. Повернешь в одну сторону — турбина откроется, в другую — закроется… Андрес повернул, и турбина начала вращаться. Конечно, ее не было видно, она была под водой. Зато деревянный шкив, насаженный на ее вал, начал медленно поворачиваться. Потом быстрей, быстрей…

— Кружится! Идет! — закричал Волли.

Но никто не обратил на него внимания: все это видели и сами.

Шурша, от шкива к генератору побежал приводной ремень. И вот на щите управления загорелась контрольная лампочка — сначала тускло и неярко, потом все праздничнее и светлей.

Юри Куузик взглянул на вольтметр и включил рубильник. И разом вспыхнули лампочки в здании станции и гирлянда разноцветных огней над рекой. Свет ярких фонарей залил парк и площадку перед школой, окна самой школы засветились белыми, зелеными, синими и красными огнями.

Это было торжество. Ребята ходили от лампочки к лампочке счастливые, но притихшие. Они видели чудо: это их руки, их труд заставил воду работать. Впервые они проверили свои силы на большом, настоящем деле и теперь гордились созданием рук своих и робели перед ним.

Потом все собрались перед школой, и Айме громко объявила:

— Хоровой и музыкальный кружок нашей школы под руководством Эммы Рястас исполнит песню покорителей Метсайыги. Музыка Рауля Паю, слова Андреса Салусте.

И небольшой хор бросил вызов сумеречной долине, в которой притаилась Метсайыги:

А потом тихо, как заклинание, шелестел припев, который тихонько подхватывали все-все:

Песня всем очень понравилась, ее повторили еще два раза — еще бы, ведь это была своя песня! Вызывали авторов: Рауль и Андрес выходили и раскланивались.

Едва замолкла песня, как загремела музыка. Радиоприемник — вот какой сюрприз приготовил Юри Куузик. Стало так весело, что ноги сами просились в пляс. Несколько девочек и на самом деле пустились танцевать, прямо на площади перед школой, под яркими фонарями. Конечно, и тут не обошлось без Волли: он так скакал и подпрыгивал, что даже с ног кого-то сбил. Уж веселиться так веселиться!

Зато Андрес подошел к Айме тихо-тихо. Он взял подругу за руку, приглашая на танец. Но Айме не хотелось танцевать, и они так и остались стоять, держась за руки и прислушиваясь к музыке.

Глава тридцатая, которая совсем не глава

Итак, все испытания выдержаны, пионерская гидростанция достроена и дает ток, повесть моя окончена. Но мне жаль расставаться с тобой, читатель, хочется сказать еще кое-что. Поэтому и пишу эту главку. Заодно и счет главам будет круглый — тридцать. Хотя, в сущности, это вовсе и не глава, а послесловие.

Я хочу признаться тебе, читатель: Волли Крууса и других покорителей Метсайыги я выдумал. Выдумал я и деревню Метсакюла, и не стоит разыскивать ее на карте Эстонии.

Но главное в моей повести взято из жизни. Не так уж важно, как называются ручьи и реки, на которых наши пионеры строят гидростанции. Гораздо важнее, что они их строят, строят на самом деле, по-настоящему! Я могу назвать некоторые из них и дать уже невыдуманные адреса: это гидростанция на реке Синюхе в Краснодарском крае; Быстрицкая в Станиславской области; пионерская ГЭС «Юность», построенная в честь XXII съезда КПСС в селе Руська Мокра, Закарпатской области.

Да и там, где нет речки, можно построить электростанцию: например, ученики Татауровской средней школы в Кировской области соорудили ветродвигатель.

В Эстонии гидростанцию построили ученики Ка?мбьяской школы. И если я никак не мог съездить в Метсакюла, которую сам выдумал, то в Камбья, что неподалеку от Тарту, я бывал не раз. Там, на ручье Лаанеоя, стоит плотина. Ее показывал мне директор школы Яан Айа, высокий сильный человек, чем-то чуть-чуть напоминавший Юхана Каэра из Метсакюла. И сама гидростанция на Лаанеоя издали была немного похожа на Метсакюласкую. Только здание станции тут стояло не у левого, а у правого берега.

Мы спускались к турбине… Ходили вдоль берега водохранилища… Здороваясь, мимо пробегали школьники. И мне все время казалось, что вот-вот рядом пройдет могучий Калью или синеглазая Айме, а откуда-нибудь из водослива выглянет перемазанный смолой и глиной Волли.

Но Волли я, конечно, не увидел. А жаль.

В одном из классов школы на стене висел диплом ВДНХ. И медаль. Дипломом и медалью Камбьяскую школу наградили как раз за строительство своей гидростанции.

Волли обязательно пощупал бы эту медаль и сказал бы:

«Вот это здорово! Еще как здорово-то!»

И, конечно, Волли помог бы мне рассказать всем-всем о больших делах, которые делают наши пионеры. Может быть, он выступил бы даже по радио — для тех ребят, которые еще не построили своей гидростанции или другой полезной и важной штуки. Волли подошел бы к микрофону, сказал бы речь — и все так и ахнули бы. А многие, наверно, даже лопнули бы от зависти!